Во второй половине дня 13 ноября 2009 года в некоторых районах Ульяновска вдруг пропала сотовая связь, а ближе к вечеру небо над Заволжьем стали заволакивать гигантские клубы бурого дыма. В наступавших сумерках откуда-то снизу они причудливо озарялись неровным оранжевым светом, который то ярко вспыхивал, то вдруг медленно тускнел. Тяжелое дымовое облако, между тем, все росло и росло, и его и дело пронзали блестящие дорожки-пунктиры, красиво разлетавшиеся вверх серебристым веером. Весь этот фейерверк сопровождался непрерывным глухими рокотом, напоминавшим далекие раскаты грома.
Горел 31-й арсенал военно-морского флота, находившийся в Заволжье еще с 1941 года. На предприятии занимались сборкой, хранением, ремонтом и утилизацией морских вооружений: мин, торпед, снарядов, глубинных бомб и прочих взрывоопасных изделий, которые теперь и рвались.
Пожар, начавшийся около четырех часов дня, удалось ликвидировать только к полуночи. Как потом писала местная пресса, полыхнуло в одном из цехов, где хранился порох, извлеченный из снарядов, а потом пламя перекинулось и на не разобранные боеприпасы. В результате ЧП два человека погибли и еще около двух десятков оказались в больницах.
Сегодня мало кто знает, но очень похожее происшествие уже случалось в нашем городе ровно за 90 лет до описанных выше событий. Причем, практически в той же географической точке и при очень схожих обстоятельствах, хотя, конечно, не в таких грандиозных масштабах: 15 октября 1919 года в Заволжье горел Симбирский Патронный завод.
Все началось около 11 часов дня в новом железобетонном цеху, отведенном для пульной, обоймочной и снаряжательной мастерских. Здание было еще не совсем готово – в одной из его половин, отделенной от остального цеха временной деревянной перегородкой, стояли строительные леса, на которых трудились рабочие, монтировавшие систему отопления. А полы заливали асфальтом.
Зато пульная и снаряжательная мастерские, располагавшиеся по другую сторону временной стены, уже включились в основной производственный процесс: там с 12 октября (это было воскресенье) триста работниц разряжали холостые патроны, чтобы высвободившиеся гильзы использовать для выпуска боевых боеприпасов.
Людям, далеким от военного дела, дадим небольшое разъяснение: холостым называется огнестрельный патрон, в котором нет метательного снаряда, то есть пули. Поэтому при выстреле из ствола вылетают только пламя и дым, которые сопровождаются громким хлопком, точно такими же как при обычной, боевой стрельбе.
Холостые патроны обычно используются во время военных учений для создания на поле учебного боя обстановки, максимально приближенной к реальной боевой. А также в бутафорском оружии для имитации стрельбы, например, при киносъемках, в исторических реконструкциях и так далее.
Вернемся, однако, в 1919 год. Это был пик Гражданской войны, когда Красной Армии не хватало буквально всего: от обмундирования, обуви и продуктов до оружия и боеприпасов к нему. В этих условиях и было принято решение использовать для производства боевых патронов гильзы от холостых, которые в реальном бою абсолютно бесполезны.
Работа была в самом разгаре, когда к 11 часам дня 15 октября выяснилось, что она бессмысленна потому, что, оказывается, «холостые» гильзы для боевых патронов не годятся. Разряжание приказано было прекратить, а кладовщикам – срочно убрать из цеха в первую очередь порох, а затем и ящики с оставшимися неразряженными патронами.
По расчетам к этому моменту из гильз должно было быть извлечено более 16 пудов (около 250 кг) пороха, который и надлежало вывезти из на специальный склад. Однако, как потом выяснилось, на самом деле туда попало чуть больше половины от этого количества. Остальное частично осталось в гильзах, частично рассыпалось по полу и оказалось под ящиками с неразряженными патронами, а около двух пудов лежало в мастерской и на склад вывезено не было так как не хватало свободных рабочих рук и транспорта. Ко всему прочему, прямо там же, у подножья штабеля из ящиков со снаряженными патронами, густо пересыпанного порохом, гильзы, тронутые ржавчиной несколько работниц протирали… керосином. В такой ситуации не полыхнуть просто не могло. И полыхнуло.
Сначала маленьким огоньком занялся угол одного из ящиков с патронами. Огонек стремительно рос и вскоре охватил весь штабель. Его содержимое стало взрываться и по цеху густо рассыпался треск ружейных «выстрелов». Наконец пламя достигло тары с порохом, и та рванула уже как следует: так, что взрывной волной вышибло стекла в раме верхнего света (фонаре). Затем раздалось еще несколько хлопков сопровождавшихся яркими вспышками – это рвался рассыпанный по цеху «беспризорный» порох.
Паника началась при первых же признаках пожара, еще до взрыва. С криками и визгом работницы бросились к выходу, так что в дверях началась давка. А рабочие, монтировавшие отопление в соседнем помещении, стали прыгать с лесов, калеча руки и ноги. Под крики, стоны, звон стекол и треск выбиваемых оконных рам, люди в панике покидали опасное место. При этом травмы разной тяжести получили двенадцать человек. В основном легкие: «ранение нижней губы, повреждение обеих рук, ожог руки, ушиб ноги, повреждение пальцев, ушиб груди». И только один пострадал от огня: сторожа снаряжательной мастерской Прошетова пламя охватило в тот момент, когда он проходил мимо занимавшихся патронных ящиков. В результате он получил «ожог всего тела».
Более серьезных жертв, в том числе и погибших, каким-то чудом удалось избежать. Возможно, потому, что как раз в тот день количество «разряжальщиц» в цехе сократили с 300 до 18. А возможно, этим спасительным чудом стала пожарная команда, подавшая воду уже минуты через две после первого взрыва.
Само здание почти не пострадало: только закоптилась колонна, возле которой лежали ящики, немного обгорела временная деревянная перегородка, да оказались выбитыми стекла в верхнем фонаре и в окнах. Частично – взрывом, частично – разбегавшимися рабочими. И еще кое-где облетела намокшая во время тушения штукатурка. В общем, все оказалось не так уж страшно, как виделось в начале.
Тем не менее, началось расследование, которое проводил член Симбирской уездной судебно-следственной комиссии при народном суде В. Петухов. В первую очередь его интересовала причина ЧП – было ли оно результатом несчастного случая или в основе лежал чей-то злой умысел. В этом и предстояло разобраться.
В качестве одной из причин пожара рассматривалась возможность его возникновения из-за горячего асфальта, коим заливали пол в здании. Даже провели следственный эксперимент или, как его называет Петухов – опыт. В результате версия отпала, поскольку выяснилось, что асфальтом порох воспламенить невозможно. Для этого требуется температура не ниже 180 градусов, а асфальт плавится при 105 – 140, то есть для взрыва он был недостаточно горячим.
Злого умысла также «совершенно не усматривается, ибо в этом случае злоумышленник, задумавший провести свое намерение в исполнение, причинил бы вред в другом месте, где больше горючего материала», – сделал вывод следователь.
В итоге причиной чрезвычайной ситуации признали неосторожное обращение с огнем «во время курения табака». «Рабочие, – отмечал в своем заключении В. Петухов, – несмотря на запрещение курить в зданиях, курят даже в самых опасных местах вблизи снаряжательной мастерской… даже в железобетонном здании…разрядки».
То есть, говоря по-современному, роковую роль сыграл пресловутый «человеческий фактор».
К 24 октября того же года расследование было завершено и все материалы переданы в Следственную Комиссию при Революционном Трибунале «для привлечения виновных в крайней небрежности со стороны администрации завода к мерам предосторожности, что и привело к пожару».
Однако дело, в конце концов, что называется спустили на тормозах: 20 декабря Следственная Комиссия при Трибунале постановила дело прекратить «т.к., по ее мнению, администрация принимала меры к запрещению курения в пожароопасных местах. Однако рабочие эти меры игнорировали. А также потому, что установить от чьей именно папиросы возник пожар невозможно»[1].
Спустя 90 лет дело тоже передали в «трибунал», точнее – в Ульяновский гарнизонный военный суд. Но, в отличие от событий почти вековой давности, на сей раз виновных все же нашли: различные меры наказания получили трое руководителей: главный инженер предприятия, а также начальник цеха и мастер, за то, что они «не обеспечили безопасность работ при утилизации работниками предприятия боеприпасов, в результате чего произошло возгорание пороха»[2].
Между тем, Бог, как известно, троицу любит…
[1] ГАУО Ф. Р-125, оп. 2, дело 142. Л. 25, 25 об., 26, 29, 34.
[2] https://misanec.ru/2019/11/13/десять-лет-после-взрывов/
Владимир Миронов
